Акт I.

Несказанно повезло тем сотрудникам Страны мертвых, кто в этот день задержался на работе сверхурочно. Сенсационные новости распространяются быстро, и, уловив слух о затее Графа, эти счастливцы-трудоголики смогли напроситься на просмотр, благо места было в избытке.

Сидящий в первых рядах Ларра как-то недобро косился на алый бархат занавеса, скрывающего экран.

-Знаешь, - задумчиво начал оборотень - кажется мне, что мы такую кашу тут заварили. Ты представляешь, что вообще может получиться?

-Заткнись и получай удовольствие! - оборвал его Лаурэнсу, относившийся к жизни с гораздо большей легкостью, чем напарник. Он знал, что сейчас начнет городить Маноканака - "А может лучше поменять кастинг? Нет, тогда рухнет структура. А может все же… А если что-то пойдет не так? А мы ничего не забыли?" и т.д., в подобных вопросах оборотень был параноиком.

К счастью для Лау, Ларра не смог высказаться, а лишь сосредоточенно уставился на медленно ползущую ткань, обнажающую заветное огромное стекло за которым…

 

Эпизод 1.Увертюра.

Случалось ли вам граждане просыпаться холодным зимним утром 1482 года в славном городе Париже? Нет? Прибавьте теперь к этому то обстоятельство, что герой наш спал под открытым небом и не ел со вчерашнего дня. Медленно светловолосый юноша приоткрыл один из своих изумрудно-зеленых глаз, которым позавидовала бы любая девушка. Мутным взором он начал исследовать окружающее его пространство в надежде найти ответы на животрепещущие вопросы - "Кто я?", "Где я?", "И вообще зачем я?".

Местонахождение удалось выяснить довольно быстро. Парень узрел напротив себя огромную обглоданную кость премерзкого вида и такого же вида обрюзгшую человеческую физиономию, все еще безмятежно дрыхнущую на столе в обнимку с бутылкой. Слух подсказал, что сиё человекообразное здесь не единственное, а ощущения преподнесли три неприятных открытия - во-первых, было чертовски холодно, во-вторых, юноша валялся на отнюдь не чистом столе, а, говоря прямо, на объедках, плевках и банальной грязи, в-третьих, вчера он должно быть обо что-то сильно стукнулся.

Парень осторожно приподнялся на руках. Картина крайне безрадостная. Темный грязный переулок, пьянчуги вокруг огромного деревянного стола и он сам на нем. Красота.

-Эй, крысёныш, - взвыла одна из проснувшихся образин - а ну убери руку с моего завтрака!

-Ты с кем разговариваешь, червяк?! - грозно пошел в атаку хлипкий на вид юноша - Я - Хисока Куросаки, прославленный поэт!

-Ха - усмехнулся алкаш, но всё же отвалил.

"Такс. Значит теперь я знаю, кто я. Это уже не мало" - подумал наш любимый Хисока, который вообще имел склонность к мысленным монологам. -"Боже, в такие минуты я страстно хочу удавить предков за данное имечко. Это надо же додуматься. Ну как в Париже выжить, ели ты - Хисока Куросаки? Окружающие тебя "Клоды, Жаны, Франсуа" начинают подозревать черт знает в чём. Так, а собственно как я оказался на улице и что я делал вчера?".

Лучше бы он не спрашивал. В голове начали всплывать "радужные" воспоминания.

 

Пятое января 1482 года юный поэт запомнил как самый худший день в своей жизни - он должен был стать триумфом для Хисоки, а обернулся похоронами.

Стрелки часов показывали почти двенадцать, и зал Дворца Правосудия был забит до отказа. Шум, гам, топот, смех, ругань - все смешалось. Сердце юноши было полно радости и гордости - он представлял здесь свою пьесу "Хозяйка золотого дельфина". Успех. Успех. Успех. Куросаки - жалкий крысёныш без роду без племени, и вот он - поэт, произведение которого идет на одной из лучших "площадок" Парижа.

Сейчас юноша был целиком поглощен беседой с двумя очаровательными, но беспросветно тупыми девицами. Не сказать, чтобы он был очень падок на женщин и тяготел к любовным авантюрам, но как любой нормальный мужчина шанс упускать не собирался. Флирт являлся его коньком - язык как никак в силу профессии хорошо подвешен.

Тем временем, спектакль задерживали, и напряжение в толпе росло. Будь воля автора, представление уже бы шло, но пьесу ему заказали специально в честь приезда посланцев Фландрии, без которых начинать категорически запрещалось. Стоит ли говорить, что эти гады и сопровождающий их сиятельный кардинал Бурбонский безбожно опаздывали?

"Вот где был первый прокол" - сидя на грязном столе, отметил Хисока и возвратился к безрадостным воспоминаниям.

Когда толпа уже готова была разорвать актеров, автора, реквизит, стражу и саму себя, Куросаки на свой страх и риск приказал начинать. Эффект не мог не радовать - публика оставила кровожадные устремления и искренне наслаждалась зрелищем. Бальзам литрами струился в сердце и душу нашего героя, но вскоре фортуна ему изменила - во время ключевой сцены первого действия со стороны лож для высоких гостей раздались слова. Нет, это не был кардинал, принц, граф или посол. Под балконом на выступе нагло расположился нищий попрошайка и, нисколько не смущаясь представления, на удивление сильным голосом надрывно и протяжно затянул: - Подайте бедному калеке на пропитание.

Зал дружно взорвался хохотом, настолько странный дуэт получился у актера, читавшего свою роль, и оборванца, который с незначительными вариациями продолжал развивать свою "тему". Действие первое было загублено.

Хисока сразу наплевал на девушек и злобно уставился на нищего.

"И это-человек?" - брезгливо подумал юноша.

Оборванец возможно был молод, но выглядел гниющим заживо - в лохмотьях, весь покрытый язвами, лицо почти полностью скрыто отвратительной грязной гривой волос. Короче говоря, воплощенный кошмар санэпидем-службы.

Однако последний удар нанесла появившаяся таки делегация. Голливуда в шестнадцатом веке не было, зато существовали графы, принцы, кардиналы и другие лица, возведенные в ранг элиты общественной жизни, обсуждать новые наряды и интрижки которых было гораздо интереснее, чем смотреть мудреную пьесу. В довершение ко всему, нахальный нищий, восседавший рядом с ложей, никуда оттуда не делся, а завел с обалдевшими послами разговор, который плавно перетек в "братание". Но и на этой чудесной ноте инцидент не завершился - к великому изумлению и ликованию толпы один из фландрийцев признал в попрошайке старого школьного друга и предложил отметить такую встречу.

В результате посольство окончательно плюнуло на "культурную программу" и отправилось развлекаться. Разумеется, большинство зрителей последовало их примеру.

Куросаки был убит. Но он же, черт возьми, боец. Надо держаться. Show must go on и все такое. Народ-то в зале ещё остался.

Неожиданно снаружи раздался крик:

-Это Цуздуки! Цудзуки! Асато! - повторяли как заклинание десятки голосов. Взгляд Хисоки, затуманенный слезами, прошелся по некогда людному помещению. Услыхав таинственное слово "Цудзуки", сбежали последние зрители и даже актеры. (Вероломные музыканты смылись ещё во время первой миграции). Зал был пуст.

 

Тяжелый вздох сорвался с губ юноши. Куросаки вновь оглядел своё окружение, поболтал ножками и спрыгнул со стола. Ноги были словно ватные, голова - как раскаленный чугунный котел, но теперь-то всё встало на свои места. За пьесу ему не заплатили, он не внес деньги за комнату (их и на еду-то не хватало), как результат - жилья Хисока лишился и вынужден был во всех смыслах слова нажраться с этой шумной компанией, а вместо кровати довольствоваться столом. Господи Боже, а ведь Куросаки им вчера пытался прочесть свои сочинения. Нужно ли упоминать, что вышло не слишком хорошо - ему велели заткнуться и проваливать или спеть про бравого парня Роланда и кокеточку Лили, причем за вознаграждение в виде бараньей ножки. Конечно же он спел, ведь принципы принципами, а кушать хочется. Черт, да за этот кусок мяса он бы и тело своё им отдал. К счастью, перед этим Хисоке попалась другая компания, которая шутя закинула его в сточную канаву, и сейчас от него воняло даже по меркам славного города Парижа, где вообще-то воняли все, всё и вся, но аромат, исходящий от парня, был совершенно экстраординарен - отшибал всякую охоту к общению и у самых ярых любителей хорошеньких мальчиков. Впрочем, холодный январский ветерок его малость проветрил к утру, так что теперь, пожалуй, надо было сматывать удочки.

Хисока почесывал голову, размышляя о том, куда же направить стопы свои. В результате он решил двинуть по переулкам к Гревской площади. Что же привлекло его там? Бесплатные пироги для черни в честь прибытия послов и костры, где можно погреться. Парень поплотнее закутался в своё длинное синевато-серое пальто и отправился в путь. Мимо него пролетели детишки, которые явно пытались поджечь удиравшую от них кошку. Город просыпался.

"Скоро везде закипит жизнь, она неистребима, и что всем до такой песчинки на ветру как я" - думал Хисока. Справедливости ради отметим, что страсть к ведению внутренних монологов и диалогов, особенно остро проявлялась на пустой желудок. Вот и сейчас рассуждал он о славном городе Париже. Жил Куросаки здесь уже десять лет, с тех пор как стал сиротой, и несмотря ни на что умудрился выжить, а теперь и в университете учился, однако вот в материальном плане всё было отнюдь не безоблачно. К счастью способного паренька преподаватели любили и временами подкармливали, особенно архидиакон собора Парижской Богоматери Сэйтиро Тацуми, человек, которого Хисока искренне уважал, даже зная о ненависти преподобного отца к восхищавшим юношу светской философии и книгопечатанию. Но кто мог винить Тацуми, ведь его Нотр-Дам регулярно осаждали оборванцы, требующие убежища, а таковых в Париже было много - не только местные, но и иностранцы, толпы варваров и чужеземцев страшным грузом давили на ворота Города.

Иногда Сэйтиро закрывал глаза, устало откидывал голову на спинку стула и говорил о том, что, хотя многие верят в назначенный на 2000 год пророками Конец Света, он кажется уже начался, и под натиском невежества и звериной натуры человека мир рухнет, а одним из первых падет Париж, этот Новый Вавилон, Содом и Гоморра вместе взятые, и да простит его Святая Дева за такие слова. Куросаки не мог не соглашаться.

Многие бедствия, словно Кара Господня, обрушились на Город, но ему всё было нипочем. Удары молний, пожары, эпидемии, голод не могли существенно изменить эту гиену огненную, это жерло вулкана. Но, подобно Аду, Париж таил в себе некую притягательность, красоту тьмы и невинность первородных грехов. Нет, Город не был утонченным и изысканным. Прекрасные дамы и кавалеры в парче и драгоценностях тратили огромные деньги на духи, чтобы скрыть свою вонь, при этом даже не думая, что принять ванну и не мочиться на стены своих замков - куда более действенный способ этого достигнуть. Но они ведь были не одиноки. В целом Париж сверкал позолотой дворцов и утопал в грязи не мощеных улиц, ослеплял одеждой вельмож и вызывал отвращение лохмотьями нищих, благоухал цветами и духами, но по большинству вонял, вонял всем чем только можно по отдельности и вместе, и конечно же всегда шумел - кричал, визжал, смеялся и плакал на множестве языков и говоров.

Такие вот мысли роились в симпатичной светлой головке нашего юного господина Куросаки, пока он отважно пробирался по узким улочкам к намеченной цели.

Наконец Хисока вышел на Гревскую площадь, как всегда оживленную словно муравейник. Не мешкая, парень направил стопы свои к халявным булкам, коих оставалось уже маловато, и, вступив в неравный бой, смог стащить себе аж пять штук.

"Что ни говори, а есть Бог на свете" - подумал Куросаки.

Зря подумал, потому что в этот момент почти над самым его ухом раздалось:

-Вы не видели мою козочку?! Такая беленькая с позолоченными рожками! Ватари! Эй, Ватари, ты мою козочку не видел?!

Орущий двинулся дальше, оставив подавившегося хлебом Хисоку корчиться в муках.

-Малышка, ну где же ты?! - надрывалось чуть поодаль.

"Убью" - подумал Куросаки, все еще кашляя и пытаясь пригвоздить взглядом удаляющуюся стройную фигуру в длинном салатовом платье. "Странно, а по голосу казалось, что это - парень" - юноша был озадачен, но долго над этим голову ломать не собирался - окружающая его толпа начала волноваться. Что-то происходило на Гревской площади.

 

-А-А-А!!! - раздался страшный крик в "кинозале". Ларра, дико выпучив глаза, вцепился в спинку впереди стоящего кресла.

Лаурэнсу подпрыгнул:

-Что?! Что?!!!

-Мы козочку забыли! - в ужасе вещал оборотень, перейдя на шепот, он продолжил, - но главное … мы забыли Флер де Лис!

-Так, спокойно! - взял себя в руки дампир. - Козу щас быстренько найдем. У вас в Мэйфу козы есть? - обратился Лаурэнсу к Графу.

-Козы? Нет. Вот чего-чего, а коз у нас нет.

-Нужен кто-нибудь белый, милый и пушистый! - заорал Ларра, срывая с глаз очки и окидывая зал совершенно безумным взглядом. Очевидно увидев что-то, он весь просиял. - Идея! Бякко!

-Но он же не козочка, - резонно возразил полувампир.

"И даже рядом не лежал" - про себя отметил Граф.

-Зато белый, пушистый и Цудзуки к нему привык! - отмел все высказанные и невысказанные доводы оборотень.

-Я категорически отказываюсь быть козой! - огрызнулся с кресла несколько левее Бякко.

-Я тебе откажусь! Под трибунал Иерархии отдам! - рявкнул Маноканака. - Ты - сикугами, я - коума, усек.

-Ерунда, сказки про народ Мэйантэнма были древними, когда я ещё котенком был, - неуверенно начал Белый Тигр, но, заметив откровенный ужас, отразившийся на парящей в пустоте белой маске начальства, начал впадать в истерику. - Святой Будда! Вы же все вымерли!

-А я реинкарнировался, - коварно усмехнулся садюга-оборотень, поняв, что его взяла. - Двигай, киса. Щас мы займемся твоими ушками … и рожками. Если вякать будешь, то первое навсегда станет вторым и удвоится в количестве, это я тебе, лапа, гарантирую.

-Тяжка ты судьба сикугами, - вздохнул Бякко и послушно позволил себя подкрасить. Финальным аккордом стали позолоченные рожки, водруженные на его многострадальную голову.

-Запускаем! - крикнул Ларра.

 

На экране стройная цыганка с аметистовыми глазами, одетая в салатовое платье, радостно всплеснула руками. - Бякко, вот ты где, прелесть моя. Нашлась. Ну пойдем, пойдем.

 

-Так, с этим всё. Теперь - Флер де Лис. Нужно перенести Орию. Срочно. У него скоро выход! - на этот раз Графу не пришлось открывать портал, разразившись маниакальным хохотом, древний бог-демон, вернувшийся к жизни в шкуре оборотня, сам создал дверь между мирами и под одобряющий смешок напарника-дампира приготовился вытянуть из привычной реальности того, перед кем она распахнется.

 

Ория нервно перебирал пальцами по чайной чашке, осторожно поглядывая на своего собеседника. Наверняка будь здесь Мураки, док испытал бы мало с чем сравнимый кайф: сегодняшним гостем была его мечта во плоти - Ороку Саки без галстука, с распущенными волосами, которые свободно спадали почти до середины спины.

-И что ты по этому поводу думаешь, Ория-сэмпай?

Хозяина борделя аж передернуло. Его "крыша", король преступного мира назвал Орию старым детским прозвищем. Были и другие два - Кимоно-химэ (Принцесса - кимоно) и курилка, которое он ещё в школьные годы заработал из-за вредной привычки. Но Хидэюки так никогда его не называл. Забавно, он все ещё иногда обращался к Саки подобным образом. Ория поднял голову и встретился со взглядом черных бездонных глаз. Они не всегда были такими. Кимоно-химэ хорошо помнил светлый осенний день, когда в его дорогой и престижной киотоской средней школе появился новенький - тихий мальчик с умными и потрясающе красивыми карими глазами. Тогда его представили как Сога Хидэюки. Парень тяжело сходился с людьми, часто переезжал и переводился, но был почти гениален. Как ни странно, с Орией они стали настоящими друзьями и теперь с улыбкой вспоминали те далекие деньки. Много странного случилось за время их знакомства, а потом, так же неожиданно как появился, Хидэюки исчез. За день до этого парень сказал Ории, что его зовут Ороку Саки. Они не виделись долгие годы, но когда Кимоно-химэ обзавелся своим бордельчиком, он часто слышал это имя. Его произносили со страхом. Саки и Хидэюки не могли быть одним человеком, но они были, и Ория вновь с ними встретился совсем недавно. Его школьный друг вернулся. Откуда, спрашивать не хотелось, как не хотелось и думать о том, что, будучи даже чуть старше "курилки-сэмпая", Саки выгладит значительно моложе. Почему-то хозяину борделя казалось, что все ответы скрывали в себе глаза, ставшие бездонными и черными.

Рад ли был Ория возвращению этого человека? И да, и нет. Скорее все же да. Поначалу он боялся, но быстро понял, что это все тот же Хидэюки, все тот же парень, и "сэмпаю" льстило то, что только ему Ороку позволяет видеть себя - человека, а не босса, президента, мафиози и т.д. Кроме того, теперь у борделя была непробиваемая "крыша", у Ории - верный друг, у Мураки - работодатель. Кстати, док даже не подозревал о знакомстве своего начальства и старого университетского приятеля. Ему не приходилось выслушивать о себе то, что выслушивал о нем Ория от Ороку Саки. Вот и сейчас история повторялась, причем в тяжелой форме.

-Ория?

-А что ты от меня хочешь? Я Мураки не нянька, - устало ответил Кимоно-Химэ, и затем добавил, - но вот в чем я сомневаюсь, так это в добровольности этого…этого…

-Ухода с совещания - подсказал Ороку.

-В смысле, возможно Кадзутака способен на что-то подобное, но он же не идиот, - по взгляду Саки хозяин борделя понял, что тот не совсем разделяет его уверенность. - Ну не думаю я, что он сам полез в черную дыру, не похоже это на него.

-Ладно, - Саки отхлебнул чай. - Слушай, ну расколись. Какой рецепт? Что ты сюда добавляешь?

Ория хитро улыбнулся:

-Секрет фирмы.

-А сколько стоит секрет фирмы? - шутливо, но азартно вопросил президент корпорации Тадзо. - Сумма? Может не деньги? Называй! Любые сокровища мира. Любое желание.

-Ты что джином решил заделаться? - давясь дымом и смехом, прошипел "курилка-сэмпай".

-Нет. Просто это чертовски вкусный чай. Мы можем на нем состояние сделать, - на полном серьезе ответил Саки.

Друзья в угаре веселого спора подались навстречу друг другу, и теперь их лица разделяло расстояние не больше полуметра. В действительности, проблема чудесного напитка была поднята уже несколько месяцев назад. Оба уперлись как быки, движимые один - безупречным чутьем бизнесмена, другой - намерением сохранить в секрете фамильный рецепт.

-Всё, что угодно? - цокнул языком Ория.

-Ага.

-Включая тебя? - улыбнулся "сэмпай".

-Не понял.

Веселость Ороку как рукой сняло. Взгляд старого школьного друга не оставлял никаких сомнений по поводу того, что имелось в виду, и матерый мафиози к своему стыду начал краснеть. ОН начал краснеть!!!

-Не знал, что тебя интересуют подобные вещи, - холодно отчеканил Саки.

-Вообще-то я больше люблю женщин, но перед тобой, друг мой, устоять сложно, - и тут усталому, уже жалеющему о начатом неловком разговоре и очень злому на небезызвестного нам доктора-маньяка Ории-сан попала под хвост шлея, активно призывающая к мести последнему. - Кстати, вот Мураки такие вещи действительно очень интересуют.

-Если ты о том мальчике из Мэйфу, то лучше не продолжай. Тошно просто, - с отвращением поморщился Ороку.

И вот тут нашего любителя чайной церемонии понесло:

-Нет, о тебе.

-А что со мной не так?

-Всё так, даже слишком так, и Мураки это нравиться, ты нравишься, - вывалил Ория информацию на впавшего в ступор Саки.

-Да ты с ума сошел.

Но прозвучало это как-то неуверенно.

-Не может быть, - сам себе сказал Ороку-сятё.

-Ладно. Давай забьем, - произнес Ория, поднимаясь. - Я пойду ещё чайку принесу.

Головы обоих напряженно работали над вопросом о том, как же они дошли до этого неприятного разговора. Повисло неловкое молчание, которое было прервано самым неожиданным образом - на глазах у Ороку Саки второй раз за день открылась черная дыра и в нее засосало стоявшего в дверном проеме Орию-сэмпай.

Саки моргнул, один раз, второй, и медленно начал закипать. Это уже было слишком - дважды за день! Ороку-сятё в бешенстве схватил лежащий на полу пиджак, вскочил на ноги, достал из кармана прибор, поразительно напоминающий мобильник, и злобно стал набирать "номер". Сперва на запрос никто не отвечал - минуту, две, три, пять. Затем на экранчике устройства появилась зевающая рожа, кстати, симпатичная, но синего цвета. Увидев президента корпорации Тадзо, "синий" захлопнул рот и инстинктивно начал прятать журнал "Игривый наннонианин", так как знал лишь одно существо с черными волосами и странного цвета кожей, звалось оно Милорд и надлежало его бояться.

-Милорд, - пискнул "синюшник", застывая в позе смиренного почтения.

-Соедините с Зауроноксом, - прошипел передатчик.

Оператор связи явно растерялся.

-Император спят, - тихо-тихо возразил бедняга.

Саки задумался, и до него неожиданно дошло, что в столице Наннии сейчас глубокая ночь, но, припомнив пару инцидентов, он твердо произнес:

-Зови.

На лице "синего" отразились неподдельные горе и ужас, но, покорно приняв свою судьбу, он скрылся из вида.

Всего через пять минут на маленьком экране в руках у Ороку-сятё возникла морда Императора - заспанно-злобно-непонимающее лицо, сочетавшее в себе черты человека, ящера и горгульи всем известного собора.

Понимая, что наглость и напор - великая сила, Саки сразу "взял быка за рога".

-Кэй, сделай одолжение… - начал было человек.

-Сейчас глубокая ночь!!! - Кэй или Император Зауронокс был зол, а злость была способна атрофировать все остальные его чувства и эмоции. - И как ты… Совести у тебя нет!

-У тебя тоже. Значит, меня будить можно, а тебя нельзя, Ваше Императорское Величество? - с насмешкой парировал землянин.

-Ладно, - устало вздохнул ящер. - Чего тебе надо?

-Умница, - довольно хмыкнул Саки. - Минут десять назад в Киото открылся портал. Мне нужно знать, куда он вел.

-Координаты или адрес, - заумничал чешуйчатый.

-Я не думаю, что десять минут назад в Киото открывалось много порталов.

-Хорошо, сейчас найдем, подожди пару минуточек, - через голос отчетливо слышалось щелканье клавиш компьютера. - Ага, вот. Нашел.

На лице ящера появилось выражение крайней озадаченности.

-Не знаю, во что ты влез, - начал он, - но место, куда вел портал, просто не существует.

-Как это?

-Такого измерения нет.

-Как же туда проход открыли?

-А вот проходик открыли из Мэйфу, - с видом увлеченного и довольного собой хакера заявил Зауронокс.

В разговоре повисла пауза, и Император с ужасом подсчитывал сумму счета за межгалактические переговоры, когда собеседник наконец, улыбнувшись, ответил:

-Спасибо, Кэй.

-Да не за что. Ты приезжай как-нибудь, скучно без тебя, и дочурку захвати - добродушно пробубнил ящер. - Ладненько. Ну… Саёнара, Милорд.

-Саёнара, Император.

Экранчик в руке человека погас, улыбка сошла с лица, в мозгу пульсировало одно слово - "Мэйфу".

Вообще-то местечко неплохое - сакура, всегда тепло, но вот сочетание "Мураки" плюс "Мэйфу" равнялось "проблема". Саки не представлял, каким образом заварилась вся эта гадость, но результат он видел - затейливый любовный многогранник с маниакально-суицидально-некрофилическими элементами и психическим нездоровьем всех участвующих. Впрочем, Ороку было бы плевать на это, если бы не одно "но" - Мураки был его сотрудником и, что особо гадко, ценным, а на этот случай у Саки было два принципа: во-первых, даже если ты - маньяк, служебный долг - превыше всего; во-вторых, даже если ваш подчиненный - маньяк, сволочь или идиот, он - ваш, родимый, и о нем надлежит заботиться.

Такое отношение требовало активного вмешательства в сложившуюся ситуацию, и, поколебавшись пару секунд, Ороку-сятё набрал на лже-мобильнике новую комбинацию клавиш. Мгновение спустя за его спиной появился светящийся прямоугольник размером полтора на два с половиной метра. Тяжело вздохнув, Саки шагнул туда, и вскоре сияние пропало.

 

Hosted by uCoz